Представьте на минуту, что вы один из этих нездешних мужчин в хорошем пальто, with a sixpack of steel, с гранатой в кармане, только что сплюнули чеку, правая рука обтянута перчаткой, перчатка любовно обтекает, скажем, дезерт игл.
Носите ic! berlin с плотным градиентом или незамысловатые авитаторы рэй бэн, которые лучше всего с гладко выбритым черепом и челюстью, похожей на точильный камень.
Убиваете, прикрывшись от пуль тележкой walmart, под мышкой визжит, распугивая собак, красивая женщина, на задник кожаного ботинка наступает бывший товарищ по killergarten, которого вы как-то на задании в лужу уронили.

Какая песня играет в эпические моменты, заглушая посвист свинца и запах горелых волос? Your Badassery OST? C чем вы прыгаете в бурлящую вонючую реку, презрительно щуря глаза? Что напеваете в душе, смывая кровь с усталых мышц (бицепсов, трицепсов, фасций... мм)? Какой песне поставили пять звездочек в искореженном айподе?

Я, например, разбиваю дорогие машины, ухожу от погони и экспрессивно переживаю личные потери под



и иногда под

---

Одна из бран просветления, как видится мне, — имперсонализация любви. "Я" сохраняется на уровне плотной материи и отпускает остальные ограничения за ненадобностью, пропадают точки приложения, уходит привязанность. Любовь может быть обращена на что-то конкретное как театральный прожектор или взгляд, но от нее, как от любой бесконечной величины, не убудет где-то еще, потому что она абсолютна, не больше и не меньше, не плотнее и не тоньше в несовпадающих точках пространства. Она не перемещается, потому что заполняет собой все.

---

C Рождеством!

Друзья, 25-26-го января, в первые выходные после дня рождения, я праздную у себя. Приходите в гости!
Пушистый хвост по-прежнему неохотно остается один, так что богемно погуляем мы через месяц-полтора. Тем не менее, чем больше знакомых лиц я увижу в пятницу, тем буду счастливее.
Не стесняйтесь.

Если вы хотите что-то подарить и не можете выбрать, поднялся с колен (и оброс блокнотами) вишлист. Но подарки, конечно, необязательны (я даже не буду грязно шутить на эту тему).

@темы: Спок, 365

---

Это Эрика и Спок:

C новым годом ♥
Это были прекрасные 365, и дальше будет только лучше!

@темы: Спок, my own private alaska, 365

---

В качестве акта нейтрально окрашенной воли оставила на сиденье в вагоне "Почтамп" Буковски.

@темы: my own private alaska

---

К новому году и дню рождения вишлист: я вшлст.

Нужен совет по поводу путеводителей, русскоязычных, англоязычных: встречались вам хорошие?
(мне всегда интересны Прага, Вена, Флоренция, Стокгольм и Венеция, но об остальных тоже с удовольствием послушаю)

---

Я НЕ МОГУ УСНУТЬ ЗАСНИТЕ МЕНЯ КТО-НИБУДЬ PHLEASE HELP

у моря обветренный рот, зуб каменный
соленой слюной кипит глотка
гладкий язык (лодка)
лижет берег, жадно хрипит галька
моряк, на каждой щеке по валику
седины, готовится быть съеден,
с радостью. дышит смрадом
гниющих морских трав, за которым
дыхание моря — свежее —
своих терпеливых пасынков держит
над ребрами всякой волны, большой, малой.
небо сошлось нёбом, парус подал голос —
свист и сухой кашель, будто давится,
но моряк знает, парусу даже нравится
рыбий округлый глаз спит за столбом маяка,
на нёбе взбухают мягко, текут облака
недолог день, ненадежен вечер, ночь далека —
моряк доверяется утру, крику чаек,
танцу буйка. обнимает канат, для каждой мозоли
выемка, впадина, полость, выступ —
и берет глотку, зуб, ребра, свежесть и смрад приступом

SLEEP IS FOR THE WEAK I'M WEAK OKAY? WHE ARE YOU SLEEP DAMNIT

@темы: my own private alaska, стихотворения

---

У бро сегодня день рождения. Присылаю фотографию снеговиков. Пишет, что в Голландии снега совсем нет. Я смотрю в окно на непрекращающийся ленивый снегопад:
— ВЕСЬ ВАШ СНЕГ У НАС.
— Ты требуешь выкуп? Нет, начинай высылать его части в качестве угрозы.

Заглядываю в Instagram, у  леттипяя, как и всегда, стопка совершенного счастья — зимняя Швеция, готовящаяся к Рождеству, мягкий молочный щенок, море за домом и неправдоподобно красивый снег.
В какой-то момент меня окутала уверенность, что предстоит просто прекрасный год.

---

Котаны, пока что вдумчиво читаю ваши бложе и наращиваю пыль на свой, чаще всего из сетевого обновляется Instagram. Графомания дремлет, раскинув конечности, а я снова к вам с просьбами.

Если помните песни, под которые хочется носиться по гигантским пространствам, волоча шест с алым стягом и пугая бакланов, чтобы вот просторы разворачивались перед мысленным взором, напишите названия, пер фаворе.
Пониже две таких (больше всего подходит вой сирены, положенный на корабельный гудок, но подозреваю, что товарищи со схожими предпочтениями где-то там едят войлок со стен, а не музыку пишут):

---

god's loneliness moves in his smallest creatures

Читаю собрание эссе Бродского («В тени Данте»), как всегда, над текстом царит он сам — дымка волос за ушами, выгнутый рот, недовольное и отстраненное лицо. Мужчина, который обогнал (или считает, что обогнал) усредненное человечество и вдруг зачем-то обернулся и начал растолковывать фундаментальные для него вещи с неповоротливостью взрослого интроверта перед глупым в силу возраста и воспитания ребенком. Как и всегда, моя любовь движется по синусоиде от мягкого несогласия до слепого обожания — абсолютно иррационального и оттого особенно щемящего.

В первой четверти книги мои фавориты — «Шум прибоя», анализ нескольких стихотворений Дерека Уолкотта, и «О скорби и разуме», эссе о скорби и разуме Роберта Фроста с аналогичной «Шуму» концепцией.
Всё это я пишу, чтобы показать вам несколько стихотворений, удовольствие от которых, несмотря на сложность восприятия, время от времени упирается в желание обладать.

«I/Moon» Walcott

Slowly my body grows a single sound,
slowly I become
a bell,
an oval, disembodied vowel,
I grow, an owl,
an aureole, white fire.

полностью

Resisting poetry I am becoming a poem.
O lolling Orphic head silently howling,
my own head rises from its surf of cloud.

Slowly my body grows a single sound,
slowly I become
a bell,
an oval, disembodied vowel,
I grow, an owl,
an aureole, white fire.

I watch the moonstruck image of the moon burn,
a candle mesmerised by its own aura,
and turn
my hot, congealing face, towards that forked mountain
which wedges the drowned singer.

That frozen glare,
that morsured, classic petrification.
haven't you sworn off such poems for this year,
and no more on the moon?

Why are you gripped by demons of inaction?
Whose silence shrieks so soon?

«Goats and Monkeys» Walcott

That flame extinct, she contemplates her dream
of him as huge as night, as bodiless,
as starred with medals, like the moon
a fable of blind stone.
Dazzled by that bull's bulk agaisnt the sun
of Cyprus, couldn't she have known
like Pasiphae, poor girl, she'd breed horned monsters?
That like Euyridice, her flesh a flare
travelling the hellish labyrinth of his mind
his soul would swallow hers?

Her white flesh rhymes with night. She climbs, secure.

Virgin and ape, maid and malevolent Moor,
their immortal coupling still halves our world.
He is your sacrificial beat, bellowing, goaded,
a black bull snarled in ribbons of blood.
And yet, whatever fury girded
on the saffron-sunset turban, moon-shaped sword
was not his racial, panther-black revenge
pulsing her chamber with its raw musk, its sweat
but horror of the moon's change,
of the corruption of an absolute,
like a white fruit
pulped ripe by fondling but doubly sweet.

полностью

'...even now, an old black ram
is tupping your white ewe.'
-Othello

The owl's torches gutter. Chaos clouds the globe.
Shriek, augury! His earthen bulk
buries her bosom in its slow eclipse.
His smoky hand has charred
that marble throat. Bent to her lips,
he is Africa, a vast, sidling shadow
that halves your world with doubt.
'Put out the light', and God's light is put out.

That flame extinct, she contemplates her dream
of him as huge as night, as bodiless,
as starred with medals, like the moon
a fable of blind stone.
Dazzled by that bull's bulk agaisnt the sun
of Cyprus, couldn't she have known
like Pasiphae, poor girl, she'd breed horned monsters?
That like Euyridice, her flesh a flare
travelling the hellish labyrinth of his mind
his soul would swallow hers?

Her white flesh rhymes with night. She climbs, secure.

Virgin and ape, maid and malevolent Moor,
their immortal coupling still halves our world.
He is your sacrificial beat, bellowing, goaded,
a black bull snarled in ribbons of blood.
And yet, whatever fury girded
on the saffron-sunset turban, moon-shaped sword
was not his racial, panther-black revenge
pulsing her chamber with its raw musk, its sweat
but horror of the moon's change,
of the corruption of an absolute,
like a white fruit
pulped ripe by fondling but doubly sweet.

And so he barbarously arraigns the moon
for all she has beheld since time began
for his own night-long lechery, ambition,
while barren innocence whimpers for pardon.

And it is still the moon, she silvers love,
limns lechery and stares at our disgrace.
Only annihilation can resolve
the pure corruption in her dreaming face.

A bestial, comic agony. We harden
with mockery at this blackamoor
who turns his back on her, who kills
what, like the clear moon, cannot abhor
her element, night; his grief
farcially knotted in a handkerchief
a sibyl's
prophetically stitched rememberancer
webbed and embroidered with the zodiac,
this mythical, horned beast who's no more
monstrous for being black.

«Come in» Frost

As I came to the edge of the woods,
Thrush music -- hark!
Now if it was dusk outside,
Inside it was dark.

Too dark in the woods for a bird
By sleight of wing
To better its perch for the night,
Though it still could sing.

The last of the light of the sun
That had died in the west
Still lived for one song more
In a thrush's breast.

Far in the pillared dark
Thrush music went --
Almost like a call to come in
To the dark and lament.

But no, I was out for stars;
I would not come in.
I meant not even if asked;
And I hadn't been.

отрывок из эссе

Теперь разберем строчку за строчкой. «Когда я подошел к краю леса» — довольно простая, информативная штука, заявляющая предмет и устанавливающая размер. Невинная на первый взгляд строчка, не так ли? Если бы не «лес». «Лес» заставляет насторожиться, «край» тоже. Поэзия — дама с огромной родословной, и каждое слово в ней практически заковано в аллюзии и ассоциации. С четырнадцатого века леса сильно попахивают selv’ой oscur’ой, и вы, вероятно, помните, куда завела эта selva автора «Божественной комедии». Во всяком случае, когда поэт двадцатого века начинает стихотворение с того, что он очутился на краю леса, в этом присутствует некоторый элемент опасности или по крайней мере легкий намек на нее. Край, вообще говоря, вещь достаточно острая.

А может быть, и нет; может быть, наши подозрения беспочвенны, может быть, мы склонны к паранойе и вчитываем слишком много в эту строчку. Перейдем к следующей, и мы увидим: «...Музыка дрозда — слушай!» Похоже, мы дали маху. Что может быть безобидней, чем это устаревшее, отдающее викторианским, сказочно-волшебное «hark»? (Скорее «чу!», чем «слушай!»). Птица поет — слушай! «Hark» (чу!) действительно уместно в стихотворении Харди или в балладе; еще лучше — в считалке. Оно предполагает такой уровень изложения, на котором не может идти речи о чем-либо неблагоприятном. Стихотворение обещает развиваться в ласкающем, мелодичном духе. По крайней мере, услышав «hark», вы думаете, что вам предстоит нечто вроде описания музыки, исполняемой дроздом, — что вы вступаете на знакомую территорию.

Но это был лишь зачин, как показывают следующие две строчки. Это была всего лишь экспозиция, втиснутая Фростом в две строчки. Внезапно, отнюдь не чинным, прозаичным, немелодичным и невикторианским образом дикция и регистр меняются:

Now if it was dusk outside,
Inside it was dark.

Теперь, если снаружи были сумерки,
Внутри было темно.

В «now» (теперь) и состоит этот фокус, оставляющий мало места для фантазии. Более того, вы осознаете, что «hark» рифмуется с «dark»(темный). И это «dark» и есть состояние «inside» (внутри), которое отсылает не только к лесу, поскольку запятая ставит это «inside» в резкую оппозицию к «outside» (снаружи) третьей строчки и поскольку эта оппозиция дается в четвертой строчке, что делает утверждение более категоричным. Не говоря уже о том, что эта оппозиция всего лишь вопрос замены двух букв: подстановка «ar» вместо «us» между «d» и «k». Гласный остается, в сущности, тем же. Различие лишь в одном согласном.

Четвертая строчка несколько душная (душная! это потрясающе). Это связано с распределением ударений, отличающимся от первого двусложника. Строфа, так сказать, стягивается к своему концу, и цезура после «inside» только подчеркивает этого «inside» изоляцию. Предлагая вам намеренно тенденциозное прочтение этого стихотворения, я стремлюсь обратить ваше внимание на каждую его букву, каждую цезуру хотя бы потому, что речь в нем идет о птице, а трели птицы — вопрос пауз и, если угодно, литер. Будучи по преимуществу односложным, английский язык чрезвычайно пригоден для этих попугайских дел, и, чем короче размер, тем больше нагрузка на каждую букву, каждую цезуру, каждую запятую. Во всяком случае, «dark» буквально переводит «woods» в la selva oscura.

В силу того, что мое свободное время на данный момент пленено земными заботами и рисованием, разбирать и складывать Фроста и Уолкотта буду позже. Тем не менее, буду.

---

Посоны и милые девушки, очень важный сейчас момент: те из вас, кому близка и дорога тема татуировок, покажите самые? Камон, я уверена, у вас тоже есть грешная папочка.
Многое грядет :3

---

шесть вопросов от

 рэнт коэн
1. Какой должна быть ситуация, чтобы ты чувствовала стыд за другого человека?
В данный период жизни это в принципе нетипичная для меня эмоция, и вопрос неожиданно сложный. Припомнить нечто подобное не получается, но гипотетически это ситуация, в которой очень близкий человек намеренно причиняет вред третьей стороне.
Близость должна быть исключительной, той, что предполагает взаимопроникновение и прочную связь между упоминаемым человеком и мной, иначе я не почувствую причастности к произошедшему вообще. Нанесение вреда произвольного свойства в данном случае я рассматриваю как процесс, растянутый во времени. Обдуманный, если угодно, спланированный. Не как одномоментное действие.
Тем не менее, даже в описанной ситуации стыд будет недоминирующей, мимолетной эмоцией и быстро уступит место иным висцеральным шевелениям.

2. Насколько серьёзно для тебя искусство и фотография в частности? Если не его, то что ты считаешь своим kind of предназначением?
Что касается вопроса о предназначении, могу ответить так — я буду делать то, что получается у меня хорошо, до тех пор, пока это будет получаться у меня хорошо. Если я обнаружу, что хорошо строю муравейники, время от времени я буду строить по одному хорошему муравейнику. Я считаю, что мое предназначение — воздействовать на окружающий мир так хорошо, как я могу в тот или иной момент в силу внутренних и внешних обстоятельств. Способ вторичен, хотя я не отрицаю наличие у себя определенных склонностей — например, к фотографии. К визуальной составляющей искусства в целом.
Те вещи, которые я создаю, не вызывают у меня значительных эмоций в своей конечной форме, тем не менее, я чувствую необходимое высвобождение колоссальных масштабов в процессе их создания. Напротив, чужое творчество, если оно резонирует с моими предпочтениями, пробегает по всему спектру сильнейших переживаний, хотя и в специфическом ключе. Скажем, глубину сюжета целой книги поглотят пять минут, в течение которых я буду вынужденно плакать над отдельным абзацем, на мой взгляд совершенным по форме. Вынужденно потому, что это неконтролируемая физическая реакция на избыточную силу внутренних колебаний. Мастерски подобранные слова обладают этим феерическим свойством выбивать из меня скелет.
Цветовое сочетание может занимать меня сильнее, чем картина в целом.
Подводя итог: искусство первостепенно важно для меня как площадка для разного рода взаимодействий и обменных процессов, форма вторична, но, безусловно, тоже играет свою роль. Деятельность в области искусства играет роль физиологической потребности, во многом схожей с употреблением пищи.

3. Есть ли вещи и люди, про которых ты однозначно можешь сказать: они меня создали, они кардинально изменили меня и мою жизнь?
Да, такой человек есть, это Владлена Шевелева, она же Влад BellZ.

4. В какой мере ты зависишь от физических и духовно-эстетических удовольствий? Какие из них для себя особенно выделяешь?
Я абсолютный гедонист и воинствующий эстет. Элаборируя... jesus. Хороший и простой пример того, что бездуховно-эстетическая составляющая сидит у меня на загривке с хлыстом и моргенштерном, начинается и заканчивается тем, как я выбираю одежду: если неидеален цвет, состав, форма пуговиц, форма отверстий в пуговицах, я вряд ли остановлюсь даже на очень хорошей вещи. Я буду мерзнуть без свитера или пальто из чистого эстетического упрямства. Даже образ "гопник из спального района" в моей интерпретации подается под соусом "бита должна быть правильного цвета и формы". Я не шучу.
Тем же принципам подчинены все сферы моего существования. Единственная вещь, которую я крайне редко приношу в жертву красоте и личным представлениям о ней — комфорт, душевный и физический.

Если выделять абсолюты, это: хорошая и качественная музыка (включая классику, всегда), литература того же порядка. Все, что завязано на визуальном восприятии. Хорошая и качественная одежда, обувь, аксессуары, потому что это по старой памяти доставляет мне удовольствие и привносит элемент игры в земную размеренность. Я по-прежнему питаю слабость к тому, что считаю классом в людях. Люблю детали.
Физически я завишу от малочисленных гастрономических пристрастий вроде качественного темного шоколада.

5. Что или кто порой побуждает тебя сменить направление движения в творчестве? До какой степени ты отталкиваешься от других людей, нежели от внутреннего чувства?
Здесь я по-прежнему в ложе с биноклем и подчиняюсь настроениям, комплексным и односоставным. Люди, которые способны влиять на меня в значительной степени на сколько-нибудь постоянной основе, давно мне не встречались, к сожалению.

6. Есть ли на Земле место, которое ты про себя называешь своей Родиной духа? То место, куда ты всегда и отовсюду в конце возвращаешься? Куда ты навсегда можешь однажды уехать, чтобы остаться?
Территориально это, подозреваю, Скандинавия. Уеду туда не одна. Больше пока ничего не могу сказать.

---

Сегодня моя любимая Дарья Андреевна и я обратились к (not so evident) fundamental basics:
— приятно, когда ты не просишь помощи, а тебе все равно помогают
— приятно, когда человек радуется, потому что радует тебя
— приятно, когда каждый день — повод стать лучше
— приятно, когда твое существование — самый значимый повод для чьей-то радости
— приятно, когда твоя доброта оценена по достоинству
— приятно, когда твое доверие берегут
— приятно, когда ты видишь точки соприкосновения, а не отличия
— приятно, когда одно прикосновение равноценно долгому разговору

Мой мир замкнется в гармонии, как только я обниму свою любимую Эрику.

@темы: my own private alaska

---

i'm officially awesome, my life is officially splendiferous

@темы: 365

---

cегодня выпал снег/
autumn, they said

@темы: 365

---

Самое чудесное, что видела за последнее время: на баночке крема для тела L'Occitane шрифтом Брайля прописано название.

Мимо пробегает красивый светловолосый мальчик, женщина кричит ему: “Добрыня!”

В служебное помещение Coffeeshop заносят разбитую витрину, в полумраке она потрясающе красивая.

---

Однажды — очень давно — мне приснилось, что у меня в пупке спит толстая такая, миллиметра в три, проволока, мама находит ее (снимает мою кожу с металла как изоляцию, одной рукой, левой, уверенным, но плавным движением, правой придерживает сходящий под углом край) и плачет. Потому что это обнаружение, эта находка сигнализирует ни о чем в частности, кроме того, что я смертельно больна.

Это я к чему. В процессе сосуществования в пределах одной жилплощади с тем же градусом драматизма и нежданчика обнажился интересный факт — кажется, у меня легкая форма тяжелой привязанности к чистоте. Или наоборот. Иногда вся территория представляется мне лакмусовой бумажкой, по которой кто-то ходит и попеременно капает кислотой и щелочью. Мне недавно поведали, кстати, что у нас внутри кислота и щелочь в какой-то оговоренной пропорции. Звоним, говорю, в мчс, зачем, затем, что мы пиздец опасные.
Но про лакмус я соврала, конечно, мне просто нравится концепция, суть же сводится к тому, что есть пласт людей, слой, как в торте, и все эти прекрасные толпы клеток

я не знаю, что сказать, на территории отличий как партизан в трусах и каске, могу регистрировать — иначе заточенное зрение, смещение акцентов, угловатая специфика воспитания.
Это чувство удивления, когда твое "нормально" концентрически вмещает чужое "слишком", это чувство легкой потерянности, когда из-за остатка твоя позиция не слишком понятна, а в редукции видится регрессия.

пойду поем.

---

когда я не могу снимать, потому что смотрю на человека и даже моргаю с некоторым сожалением

@темы: фотографии

---

Случайно встреченный на англоязычном сообществе заголовок поста неожиданно суммировал всю мою жизнь до этого момента.

Jealousy\Possessiveness\Protectiveness and Fisting

@темы: my own private alaska

---

6/365

5 октября
всё заживет

@темы: 365