Мне кажется, Падлик и бро периодически чувствуют себя глубоко родителями в свои девятнадцать и двадцать четыре соответственно, потому что время от времени я лялечка дурных кровей, чудовище полутора лет примерно.
Здорово быть полярником. У меня свихнутый взгляд на полярников, на самом деле. Живешь в домике, сруб деревянный, бревна с твою талию толщиной, раз в месяц пролетает над тобой какой-нибудь спутник, и ты отправляешь семье двадцать минут видео, которое записывал частями, по полминуты, по полторы, привет, ма, это моя хата, тот плед, который ты мне прислала с Пашей в последний раз, греет меня по ночам лучше русской печки, спасибо; это Умка, приманивал его на те консервы с тунцом, что ты в рюкзак тайком насовала, не пугайся, он довольно смирный полярный медведь, кстати, помнишь, я в детстве верил, что белые медведи прикрывают лапой нос во время охоты, это неправда; это северное сияние, я его часто вижу, привык, но ты посмотри; как там папа, как Володя, скажи им, чтобы тебя берегли; я побежал, ма, со снегохода брезент сорвало; пришли мне, пожалуйста, тот свитер с высоким горлом, мой старый, и компота с вишней банку, Паша обещал довезти. Пёс по тебе скучает, он из шестерых по-прежнему самый ручной, часто спит со мной в избе; обещаю, что придумаю ему имя, хотя, поздновато; ладно, ма, целую, через месяц увидимся, побежал.