В "Доме книги" на Грибоедова есть зал иностранной литературы, помимо довольно захватывающего количества учебных пособий блудного падавана, лишенного всяческих надежд, порадует полка с англоязычной преимущественно классикой по сто тридцать рублей за штуку.
Блудный падаван — это я, и скромное содержимое полки, похоже, будет оскудевать в основном за счет частых визитов одного лихорадочно дрожащего тела. Во всяком случае, я счастливо вынесу оттуда все, чем заинтересуется плавающий в опиумной дымке мозг.
На самом деле, я в каком-то звенящем ступоре последние четыре часа, примерно то же ощущение, я уверена, возникает, если надеть на голову кастрюлю и садануть поварешкой по лобной доле. Интереснейший опыт, скрашенный недоумением в собственный адрес.
Прочла "Разрисованную вуаль", по поводу чего испытываю волнительно широкий спектр эмоций, включая чарующее желание поджечь книгу или себя, например. Очень рекомендую, кстати, прочесть, а не поджечь, с моим хромым подстреленным английским вышло шесть часов с перерывом на метания.
Горжусь тем, что задавила потребность подрать ни в чем не виноватый жалкий томик куцыми ногтями, к чести своей, я даже не материла Моэма вслух, хотя порыв перекусить картонный переплет или, скажем, металлическую спинку кровати не погас до сих пор. Несмотря ни на что, полюбила книгу нежно и пытаюсь примириться с финалом, от которого физически мутит. Фильм, если сравнивать, тогательнейший, милосердный на удивление, добрый, легкий.
Бог с ним, поняла, кстати, что у временного промежутка от середины девятнадцатого до середины двадцатого века свое обаяние, очень... обволакивающее.