Писать биографии — тяжелый труд, тут и там присыпанный нелепым, явно или смутно, но ощутимо в любом случае. В конце концов, приходится уделять всё имеющееся внимание каждому документально подтвержденному движению подопечного, осторожно придушив логичную потребность домыслить очевидное. Известного числа такого-то месяца он надел штаны в продольную зеленую полоску, припудрил волосы в подмышках, поскреб вчерашнюю щетину, облепленную моментально высохшим мылом с дурным запахом колокольчика. Заскучал, пошел к знакомому выпить чаю, съесть мягких французских булок, поговорить о лошадях. Знакомый вел дневник, дневник счастливым образом сохранился, и пожалуйста, теперь ленивой болтовней двух скучающих мужчин просто нельзя пренебречь — борьба за достоверность начинается с мелочей (иногда ими и заканчивается). Впрочем, я верю, что у биографов и живых (по ситуации — мертвых) мишеней развиваются трепетные отношения молодой мамаши и младенца, пытающегося ходить, держась сначала за юбку, потом за стену. В той или иной форме.