shoots to kill, but aims to please
У меня мерзнут ноги.
Все, что я знаю про зимнюю обувь, умещается в два простых предложения: либо ботинок снимает кожу тяжелой стружкой, и к вечеру ступня полощется в крови, либо подошва дает течь, и на второй сотне метров я перестаю чувствовать пальцы. И то, и другое одинаково хреново, но первое я научился терпеть. Воспаление легких или гангрена, гниль под ногтями или сгустки в легких. Не знаю, блять, что и выбрать, хожу как есть.
Жду лета, летом можно бегать босиком, слушать, как короста скребет об асфальт.
Вчера видел двух. Сцепились руками, ногами, животами втерлись. Лопатки у мужика разлетелись, и между плеч угловатый комок из костей и кожи - женщина. Очень маленькая по сравнению с ним, везде маленькая - ступни с присобранной кожей, пальцы подогнуты, под ними ямка. Все это можно было в горсть собрать. Я долго на нее смотрел. Потом потрогал позвонок на шее. И волосы понюхал. Хотел блевануть, но не стал. Сунул руку в снег, попустило.
Кто-то мужика огрел по затылку, раздел обоих. Все снял. Ей оставил лифчик, а внизу ничего.
Эти двое постоянно ошивались поблизости, жили где-то у доков. Мужик нормальный, только вздрагивал постоянно, ждал кого-то. Без нее никуда не ходил. Отливал, пока она за рукав держалась. За спину ее подпихивал. Ди вздумал ржать и получил по роже, за что я тому мужику благодарен.
Думаю, она всегда такой была. Родилась овощем. Милосердный божий промысел.
Затылок у нее особенно сильно пах. На шее под волосами что-то проступило, мутное, как жир в банке. Думал, ей голову разворотило, подошел, оказалось, рыжая. Обычно на ней болтался платок, в ржавых разводах. У меня такие на бинтах, кровь отстирать сложно. Мужик ей при жизни часть волос отрезал, закончить не смог или не успел.
По очереди у нее вымерзали пальцы, нос, рот. Рот у нее постоянно был приоткрыт, большой и розовый. Руки она пропихнула между бедер. Там тоже остыло. Думаю, и кишки подводит.
Найду суку и убью.
Я топчусь вокруг как робкий сталкер, не знаю, с какой стороны подступиться, чтобы не получить подзатыльник или тычок. У меня, по ходу, мужик с нефиговой такой дырой в башке ведет тут эмо-бложик. То есть, все эти маленькие историйки он рассказывает воображаемой аудитории в качестве суровой болтовни за сигаретой, потом куда-то идет и что-то такое творит, видит, обоняет, наблюдает. Я вижу руки, пальцы, лунки ногтевые, в которые забилась грязь, сами ногти обкусаны до нулевого предела, кожа натянута как маленький барабан. Мозоли, которыми можно постучать по деревяшке и услышать сухой твердый звук. Вижу, как у него щеки липнут к зубам, когда он втягивает сигарету сложенными куриной жопкой губами. Покусанными, с коркой на болячке. Зажигалку без крышки вижу. Вязаные перчатки с обрезанными пальцами и торчащей ниткой, то ли черные, то ли серые, то ли хрен пойми. Куски, куски, куски!
Ни намека на целое, никакой любезной панорамы с вертолета, даже эти огрызки время от времени насмешливо предлагается выдирать зубами. И отплевываться от какой-нибудь мешковины. Сигареты, откуда сигареты, когда жрать нечего, резонно рявкаю я, звучит, да, это же типа я сама с собой веду беседу, теоретически, во всяком случае. И как Нео, опа, я знаю, откуда сигареты, и потом, идиота кусок — это я, — посмотри мне в глаза и осознай, что я обречен на эти полтора килограмма смолы в легких. — Да я рожи твоей не вижу! — ору я, показываю международно узнаваемый жест из пальцев, черно-белое пятно ездит вверх-вниз, в районе глаз тени, так выглядит человек, который стоит за стеклом, я на него дышу носом, ртом, и, похоже, запотел зрачок, видимость нулевая, и снова — оп, какой-то дебильный плащ образца девяностых годов, надетый поверх аллергически опасной ветровки и скольки-то свитеров кинг сайз. Банальнейший по своей сути молодой мужик, которого, образно говоря, выкинуло в параллельный мир голливудского квазиапокалипсиса.
С наступающим, кстати. Наступающий новый год, представьте дряхлый автобус, выкрашенный в горчично-оранжевый цвет, на перилах гроздьями развешаны пассажиры, бабушки в беретах и больших очках, мужики в ушанках с задранным ухом и веревочкой. Места нет, между пухлыми синтепоновыми боками зажат сутулый мужичок, время от времени влекомый куда-то центробежной силой, и вот он обреченно летит вдоль лопнувших по углам сидений и округлых шапок, наступает на столпотворение ног и смиренно говорит пахнущим псиной воротникам — простите, простите, извините, простите...
Нет, наступающий 2011 мне видится дерзким и четким, на самом деле, но надо было сказать.
Все, что я знаю про зимнюю обувь, умещается в два простых предложения: либо ботинок снимает кожу тяжелой стружкой, и к вечеру ступня полощется в крови, либо подошва дает течь, и на второй сотне метров я перестаю чувствовать пальцы. И то, и другое одинаково хреново, но первое я научился терпеть. Воспаление легких или гангрена, гниль под ногтями или сгустки в легких. Не знаю, блять, что и выбрать, хожу как есть.
Жду лета, летом можно бегать босиком, слушать, как короста скребет об асфальт.
Вчера видел двух. Сцепились руками, ногами, животами втерлись. Лопатки у мужика разлетелись, и между плеч угловатый комок из костей и кожи - женщина. Очень маленькая по сравнению с ним, везде маленькая - ступни с присобранной кожей, пальцы подогнуты, под ними ямка. Все это можно было в горсть собрать. Я долго на нее смотрел. Потом потрогал позвонок на шее. И волосы понюхал. Хотел блевануть, но не стал. Сунул руку в снег, попустило.
Кто-то мужика огрел по затылку, раздел обоих. Все снял. Ей оставил лифчик, а внизу ничего.
Эти двое постоянно ошивались поблизости, жили где-то у доков. Мужик нормальный, только вздрагивал постоянно, ждал кого-то. Без нее никуда не ходил. Отливал, пока она за рукав держалась. За спину ее подпихивал. Ди вздумал ржать и получил по роже, за что я тому мужику благодарен.
Думаю, она всегда такой была. Родилась овощем. Милосердный божий промысел.
Затылок у нее особенно сильно пах. На шее под волосами что-то проступило, мутное, как жир в банке. Думал, ей голову разворотило, подошел, оказалось, рыжая. Обычно на ней болтался платок, в ржавых разводах. У меня такие на бинтах, кровь отстирать сложно. Мужик ей при жизни часть волос отрезал, закончить не смог или не успел.
По очереди у нее вымерзали пальцы, нос, рот. Рот у нее постоянно был приоткрыт, большой и розовый. Руки она пропихнула между бедер. Там тоже остыло. Думаю, и кишки подводит.
Найду суку и убью.
Я топчусь вокруг как робкий сталкер, не знаю, с какой стороны подступиться, чтобы не получить подзатыльник или тычок. У меня, по ходу, мужик с нефиговой такой дырой в башке ведет тут эмо-бложик. То есть, все эти маленькие историйки он рассказывает воображаемой аудитории в качестве суровой болтовни за сигаретой, потом куда-то идет и что-то такое творит, видит, обоняет, наблюдает. Я вижу руки, пальцы, лунки ногтевые, в которые забилась грязь, сами ногти обкусаны до нулевого предела, кожа натянута как маленький барабан. Мозоли, которыми можно постучать по деревяшке и услышать сухой твердый звук. Вижу, как у него щеки липнут к зубам, когда он втягивает сигарету сложенными куриной жопкой губами. Покусанными, с коркой на болячке. Зажигалку без крышки вижу. Вязаные перчатки с обрезанными пальцами и торчащей ниткой, то ли черные, то ли серые, то ли хрен пойми. Куски, куски, куски!
Ни намека на целое, никакой любезной панорамы с вертолета, даже эти огрызки время от времени насмешливо предлагается выдирать зубами. И отплевываться от какой-нибудь мешковины. Сигареты, откуда сигареты, когда жрать нечего, резонно рявкаю я, звучит, да, это же типа я сама с собой веду беседу, теоретически, во всяком случае. И как Нео, опа, я знаю, откуда сигареты, и потом, идиота кусок — это я, — посмотри мне в глаза и осознай, что я обречен на эти полтора килограмма смолы в легких. — Да я рожи твоей не вижу! — ору я, показываю международно узнаваемый жест из пальцев, черно-белое пятно ездит вверх-вниз, в районе глаз тени, так выглядит человек, который стоит за стеклом, я на него дышу носом, ртом, и, похоже, запотел зрачок, видимость нулевая, и снова — оп, какой-то дебильный плащ образца девяностых годов, надетый поверх аллергически опасной ветровки и скольки-то свитеров кинг сайз. Банальнейший по своей сути молодой мужик, которого, образно говоря, выкинуло в параллельный мир голливудского квазиапокалипсиса.
С наступающим, кстати. Наступающий новый год, представьте дряхлый автобус, выкрашенный в горчично-оранжевый цвет, на перилах гроздьями развешаны пассажиры, бабушки в беретах и больших очках, мужики в ушанках с задранным ухом и веревочкой. Места нет, между пухлыми синтепоновыми боками зажат сутулый мужичок, время от времени влекомый куда-то центробежной силой, и вот он обреченно летит вдоль лопнувших по углам сидений и округлых шапок, наступает на столпотворение ног и смиренно говорит пахнущим псиной воротникам — простите, простите, извините, простите...
Нет, наступающий 2011 мне видится дерзким и четким, на самом деле, но надо было сказать.