shoots to kill, but aims to please
Есть приятные звуки: камень ударяется о камень, раскалывается завернутая в тряпку абрикосовая косточка, под ногой потрескивает высушенная ветка, лопается черенок, плод падает на землю, ветер бьется о плотную ткань, жук шевелится в коробке.
Старый свитер Н. с подогнутыми трижды рукавами, вытертый до мягкости, не пропускает дождь, в сердцевине хорошо прятать деревянные от холода пальцы, зловеще синие, по вторую костяшку в чернике.
Вчера наелась волчьих ягод, была бита по темени охапкой вереска, которую, в конце концов, подбросили к часовне. Дождь, молочный разреженный воздух хищно течет между камнями, шпиль на узкой башне режет облака как масло, взбитое маленькой женской ручкой. Н. стоит в позе горбатого звонаря, тискает растрепанный веник, мелкие розовые соцветия осыпаются под ноги.
В сентябре приезжают My Own Private Alaska, не стала ждать полторы недели, написала друзьям, они купили билет. Счастье, что ли.
Сижу в кафе, пью чай, по местному каналу крутят Адама Ламберта, на улице холодно, вечером иду в кино, скучаю по любимым, хочу их видеть, слышать, осязать, сделать фотографии и носить с собой. Закончила Сэмми для mingus, думаю, стричь волосы или оставить, иногда вспоминаю К., пытаюсь просчитать, как далеко зайдет мое всепрощение, скучаю по запаху кофейного табака, чисто по-женски, ближе к ночи рассматриваю легион Хеннеси на холодильнике, вылизываю рюмку с Бэйлисом, мысленно салютую Дарьандревне.
Нашла женский запах у Эрме, вокруг которого хочу свернуться бубликом и лежать день, ночь, день, мама говорит, что пахнет плесенью, папа мягко высказывается за бумагу.
Хёг здесь стоит сумасшедшие 685 р., моя жадность кровоточит, но еще держится на ногах.
Старый свитер Н. с подогнутыми трижды рукавами, вытертый до мягкости, не пропускает дождь, в сердцевине хорошо прятать деревянные от холода пальцы, зловеще синие, по вторую костяшку в чернике.
Вчера наелась волчьих ягод, была бита по темени охапкой вереска, которую, в конце концов, подбросили к часовне. Дождь, молочный разреженный воздух хищно течет между камнями, шпиль на узкой башне режет облака как масло, взбитое маленькой женской ручкой. Н. стоит в позе горбатого звонаря, тискает растрепанный веник, мелкие розовые соцветия осыпаются под ноги.
В сентябре приезжают My Own Private Alaska, не стала ждать полторы недели, написала друзьям, они купили билет. Счастье, что ли.
Сижу в кафе, пью чай, по местному каналу крутят Адама Ламберта, на улице холодно, вечером иду в кино, скучаю по любимым, хочу их видеть, слышать, осязать, сделать фотографии и носить с собой. Закончила Сэмми для mingus, думаю, стричь волосы или оставить, иногда вспоминаю К., пытаюсь просчитать, как далеко зайдет мое всепрощение, скучаю по запаху кофейного табака, чисто по-женски, ближе к ночи рассматриваю легион Хеннеси на холодильнике, вылизываю рюмку с Бэйлисом, мысленно салютую Дарьандревне.
Нашла женский запах у Эрме, вокруг которого хочу свернуться бубликом и лежать день, ночь, день, мама говорит, что пахнет плесенью, папа мягко высказывается за бумагу.
Хёг здесь стоит сумасшедшие 685 р., моя жадность кровоточит, но еще держится на ногах.